Со всей бесчисленной собой.
Замкнуться; обрести покой.
Когда подохнем в нас самих.
Одна женщина говорила мне на днях, что пришла в ресторан, и ее спросили, чего она желает, а она ответила - сдохнуть, и прямо сейчас, если можно; я думаю о том, как долго готовится это блюдо, как лениво его несут, и как в итоге неловко, торопливо, комкано оно съедается; а это ведь, может, самое важное, что следует в жизни распробовать, разжевать; это, может, вообще такая острая специя, смерть, ею посыпаются все самые вкусные штуки, любовь там, секс, ощущение юности, единение, счастье - всегда же пограничное что-то, оттого и пряное настолько, и подсаживает так сильно; а в чистом виде это, может, так вкусно, что и невыносимо вовсе.
Как ты думаешь, не пора ль?
Столько мучились, столько врали.
Память вспухла уже, как вата.
Или, может быть, рановато?
Ты, наверное, ждешь морали.
Но какая уж тут мораль.
Ну вот так и сиди, из пальца тоску высасывая, чтоб оправдывать лень, апатией зарастать.И такая клокочет непримиримость классовая между тем, кто ты есть и тем, кем могла бы стать. Ну сиди так, сквозь зубы зло матерясь да всхлипывая, словно глина, что не нашла себе гончара,
чтоб крутилась в башке цветная нарезка клиповая, как чудесно все было в жизни еще вчера. Приключилась опять подстава, любовь внеплановая,
тектонический сдвиг по фазе – ну глупо ведь: эта жизнь по тебе катается, переламывая, а ты только и можешь дергаться и реветь.
Вера-Вера, ты не такая уж и особенная, это тоже отмазка, чтоб не пахать как все; а война внутри происходит междоусобная, потому что висишь на чертовом
колесе, и повсюду такое поле лежит оранжевое, и дорог сотня тысяч, и золотая рожь, и зрелище это так тебя завораживает, что не слезешь никак, не выберешь, не допрёшь; тот кусок тебе мал и этот вот не хорош.
Да, ты девочка с интеллектом да с горизонтом, с атласной лентой, с косой резьбой; и такой у тебя под сердцем любовный склеп там, весь гарнизон
там, и все так счастливы не с тобой; потому что ты, Вера, жерло, ты, Вера, пекло, и все бегут от тебя с ожогами в пол-лица; ты читаешь по
пальцам смугло, ресницам бегло, но не видишь, где в этот раз подложить сенца.
Выдыхай, Вера, хватит плакать, кося на зрителя, это дешево; встань, умойся, заправь кровать. Все ответы на все вопросы лежат внутри тебя, наберись же отваги взять и пооткрывать. Бог не требует от тебя становленья быстрого, но пугается, когда видит через стекло – что ты навзничь лежишь полгода и, как от выстрела, под затылком пятно волос с тебя натекло. Ты же славно соображаешь, ты вихрь, ты гонщица, только нужен внутри контакт проводков нехитрых. Просто помни, что вот когда этот мир закончится – твое имя смешное тоже должно быть в титрах.